Газета "Московский комсомолец в Перми".Статья "Смертельная линия жизни" М. Шардакова.

13 марта 2003
«Количество несовершеннолетних, совершивших суициды в 2001 году составило 49 человек, количество зарегистрированных попыток суицидов – 171 случай».

Из Ежегодного доклада Уполномоченного по правам человека в Пермской области Сергея Матвеева.

Человеку даже с очень богатой фантазией, трудно себе представить жизнь современного беспризорника. Ночь, мороз, болезни, мучительный голод. Куда податься, если повсюду одно и тоже: «Пошел вон!». Неизбежно в сердце отверженного рождается ожесточенность, ненависть ко всему миру, готовность на отчаянный шаг: грабеж, проституцию, самоубийство…

Фотография 9 на 12

Когда-то Васька Бессолов (здесь и далее имена, фамилии и некоторые перепитии событий изменены. – М. Ш.) ходил в школу. В первый класс. Учиться он пошел поздно – на десятом году жизни. Но не потому, что был «тормоз» или олигофрен, просто родители Васьки сами были «тормозами». В смысле, алкоголиками. Пока мамашка с папашкой пропились, прочухались, продрали зенки – глядь, а сынку-то уж два года, как в школу пора.

Но, как ни странно, даже бех родительского догляду Василий рос крепеньким пацаном, так что одноклассники, как говорится, ему в пуп дышали. Так и осталось на фотографии: в центре строя детишек с букетами гладиолусов в руках - длинный подросток с коротко остриженным ежиком на круглой голове, росточком чуть ли не с учительницу. Все улыбаются, счастливы - «первый раз в первый класс» – нарядные, в белых рубашках, с новыми рюкзачками и ранцами. Васька тоже улыбается, но как-то робко, неуверенно, словно не привык. Это фото, пожалуй, единственное светлое пятнышко, что осталось от всей Васькиной жизни…

Пастораль на дне угара

Пропив всю домашнюю утварь вместе с совестью, чета Бессоловых решилась на хитромудрую, как им казалось, комбинацию. Квартиру – продать, купить за бесценок домик в деревне, а на оставшиеся деньги вволю попьянствовать. Это ж сколько водки купить можно?! Ваське, хрен с ним, так и быть - велосипед давно обещанный купим. Сказано - сделано. Переезд в полузаброшенную прикамскую деревеньку много времени не занял: бомжу-алконавту собраться – что подпоясаться да стаканы не забыть. Само собой Бессоловы не спешили заняться утомительным крестьянским трудом. Не для того они квартиру продавали, чтобы потом коров за сиськи дергать да в земле ковыряться. Денег хватило почти на полгода: все это время спиртное различного розлива и качества текло рекой, спаивая и без того полумертвых от зелья Бессоловых и полдеревни алкашей до кучи. Васька, предоставленный самому себе, все дни напролет катался на купленном-таки велике, дрался с местной оголтелой пацанвой, а помирившись, с ними же «страдовал» ночами по чужим огородам. В общем, не жизнь, а разлюли малина. Которая, впрочем, скоро завершилась по банальной причине – у «предков» кончились квартирные деньки, и перестало хватать не то что на опохмел, но и на самую простецкую еду. Пришлось пьянчужкам возвращаться в Пермь.

Тусовки с гоп-стопом

Областной центр встретил Бессоловых неприветливо: своего жилья больше не было, поздняя осень, грязь, заморозки… Пришлось им приютиться у родни в «шанхайском» бараке. Прижились они, в принципе, без проблем, потому как родня имела тот же круг интересов и то же самое основное хобби - пьянку до упаду. О Ваське же, разумеется, опять благополучно забыли. В школу он больше не пошел, зато все чаще стал тусоваться на центральном рынке с такими же «гаврошами». Ничем хорошим подобные тусы закончиться не могли, и вскоре юный Бессолов впервые попал в милицию: попытался с пацанами ограбить возвращавшуюся с базара тетку, а та подняла такой визг, что и в «02» звонить было не надо – правоохранители оказались тут как тут. Кто-то из шайки сумел скрыться, затерявшись в толпе прохожих, кто-то притворился невинной овечкой, а Васька не успел. В милиции же 12-летнему пареньку дали нагоняй, пожурили, усовестили, да так, что Васька аж прослезился, и, конечно, отпустили восвояси, чтобы потом не раз поймать снова. То за кражу, то за «гоп-стоп», то за бродяжничество…

«Опущенный» мальчик

Парень тем временем рос и за год практически безнадзорной жизни дорос до вполне сложившегося малолетнего уркагана, по которому уже плакали лагеря, ревмя ревели ссылки, и которого уже давно ждала в СИЗО-1 персональная «шконка». Заприметили пацана и рыночные торгаши. У них он, по заведенному обычаю, не воровал, а те иногда подкармливали бродяжку и даже наливали «сто грамм». Весело им было, понимаешь, когда Васька, хлебнув пойла, дурил и пел под заказ матерные частушки. В один из вечеров это и случилось. Ваську, как водится, напоили, а один из торговцев – Ринат – увел не сопротивлявшегося пацаненка за палатки и там оприходовал. Василий опомнился только тогда, когда было уже все кончено, и о неприятном инциденте напоминала лишь острая боль в заднице. За «любовь» Ринат отстегнул мальчишке «полтинник» и пообещал за следующий акт вдвое больше. А за отказ посулили растрепать обо всем Васькиным приятелям. Такого позора малолетки бы не поняли и не простили, поэтому неизвестно сколько еще раз Васька удовлетворял похоть смуглого «мачо» с педофильско-педерастическими наклонностями…

У последней черты

Но, нет, не того ждал Васька в свои 13 лет. Фраза может показаться глупой: молоко, мол, на губах не обсохло, и сопли на кулак наматывает пацан, а туда же – о смысле жизни. Но кто ж виноват, что Васька Бессолов повзрослел в 13 лет и перенес столько, что многие большие дяди и тети даже в страшных снах не видали? И пожаловаться-то бедняге было, по сути, некому. А, в конце концов, детская психика не выдержала и сломалась. Ваське стало нестерпимо невмоготу видеть пьяную харю отца, слушать брань горе-мамаши, участвовать в оргиях толстомордых рыночных хабалок, протирать штаны в милицейских «обезьянниках». Ему было противно от одной только мысли, что когда-нибудь к нему вновь прикоснуться липкие ручищи Рината…

Его нашли не сразу. Петля кожаного ремня крепко затянулась на худой детской шее. Смерть даже не исказила его лица, как это обычно бывает с висельниками. Только чумазые дорожки от слез пересекли Васькины щеки. Видать, все-таки хоть выплакался перед смертью…