Газета "Вечерняя Пермь" № 41.Статья "Я живу в России, которая..." С. Владимировой.

14 ноября 2002
Сергей Матвеев:

"Я живу в России, которая..."

Недавние события в Москве, затем происшествие с двумя самолетами АН-24 естественным образом выдвинули на первый план тему личной безопасности и проблемы средств массовой информации. Поэтому во время встречи в редакции с Уполномоченным по правам человека Сергеем Матвеевым доминировали именно эти темы.

О прессе, государственной тайне

и вилкообороте в Российской Федерации

- Сергей Николаевич, после кризиса с заложниками в Москве все громче говорят о необходимости ограничить средства массовой информации, что можно понимать и как ограничение свободы печати. Нам объясняют: раз у Мальчиша-Кибальчиша была военная тайна, она должна быть и у нашей армии, и необходимо установить какую-то грань в освещении событий, в которых задействованы силовые структуры. Считаете ли вы, что при освещении ситуации в Норд Осте СМИ нарушили эту грань?

- Считаю, в этом случае, как и во всех остальных, нужно руководствоваться законом. Пока его нет, юридическую оценку действиям СМИ давать нельзя. Что нарушило НТВ, давая кадры в прямой эфир? Да ничего. Закона, который был бы нарушен, нет. Если есть потребность в законодательстве в этой области, нужно его разрабатывать и вносить на рассмотрение Госдумы. Но тут обнаружился интересный нюанс: наши законодатели почему-то пошли по пути внесения изменений в законодательство о СМИ, в то время как самый логичный путь - внести изменения и дополнения в закон о государственной тайне. В этом случае правила игры были бы общими для всех, без дискриминации средств массовой информации и отдельных каналов. Необходимо просто четко определить для всех, какие сведения являются государственной тайной.

Что касается конкретного случая, конкретно канала НТВ, у меня лично сложилось негативное отношение к тому, что они выдавали в эфир. Во-первых, следовало бы более взвешенно подходить к отбору материала: зачем давать оружие в руки террористов? И второе - этические моменты: сложилось впечатление, что с экрана шло смакование подробностей. Относительно того, как именно формировалось информационное поле, есть большие сомнения. Однако нет никаких сомнений в том, что народ имел право знать, что происходит. Ограничивать прессу из-за отдельных индивидуально принятых решений - то же самое, что ограничивать оборот вилок из-за того, что кто-то убил вилкой соседа.

Понятие национальной доктрины у нас стерлось, это нужно признать. Опять же пример тому - подача информации по конкретным каналам. В первый же день кризиса с заложниками стало ясно, что на уступки и переговоры с террористами Президент не пойдет. И все поняли, что последней мерой будет штурм. И тут же на ТВ проходит дискуссия на тему "штурм - бессилие власти", соответствующим образом формируется общественное мнение. Вопрос, насколько это корректно? Мы можем обсуждать все это между собой, в частном порядке. Но создавать информационное поле вопреки официальной позиции государства, Президента, за которого проголосовало большинство населения? Концепция национальной безопасности должна существовать, и ее невыполнение должно караться.

- Во время прямых репортажей с места событий в какой-то момент все перевернулось с ног на голову: складывалось впечатление, что мы смотрим кино...

- Этому весьма способствовали постоянные повторы, репортажи через каждые десять минут: что у тебя, Паша? - Прошли двое солдат, офицер закуривает... Отсюда и сюрреалистический оттенок, эффект непрекращающейся мыльной оперы, причем дешевой. Такую подачу материала я оцениваю как непрофесиональную, если подобные решения принимает владелец канала или выпускающий редактор для того, чтобы забить эфир. Кроме того, имеет место непонимание того, что влияние СМИ на массы в наше время слишком велико. Именно здесь есть поле деятельности для законодателя: изучить это влияние, определить, где оно начинает вредить государственным интересам, и ограничить такую возможность. У нас получается нонсенс: оперативный штаб заинтересован в сокрытии информации - например, связанной с перегруппировкой сил, а СМИ, желая продемон стрировать свою значимость и информированность, эти перемещения раскрывают - в том числе и противнику. Этот антагонизм необходимо снять.

- Но есть ведь еще и вопрос объективности освещения событий...

- Скорее у нас в СМИ, особенно на телевидении, присутствуют две крайности. Согласно телевизора, либо все хорошо, либо все плохо. Многообразие жизни отражается мало. В жизни всего хватает: 20 человек погибли, 20 родились. Почему на телевидении не может быть так, как в жизни?

- События в Москве в очередной раз показали, что говорить о праве на личную безопасность мы можем только теоретически. Как вы полагаете, изменятся ли представления о наших личных и общих правах в нынешней ситуации?

- Есть частные права, есть коллективные. Это разные понятия. США - основоположник концепции защиты личных прав, в то время как в СССР ситуация была противоположная: коллективные права полностью подавляли права личные. Но жизнь показывает, что право не есть что-то застывшее. Это отношение между человеком и властью в тот или иной конкретный период. Обратите внимание: после событий 11 сентября американцы совершенно спокойно относятся к тому, что, например, при досмотре в аэропорту их могут раздеть до нижнего белья, распотрошить ботинки. Они поняли, что нужно жертвовать личными правами для защиты комплекса общих прав.

- В последние годы в России произошли весьма существенные изменения, но складывается впечатление, что сферы прав человека они не коснулись. Мы и сами пока не готовы отстаивать свои права.

- Да, права личности, хотя они и декларированы законом, нашим обществом пока не воспринимаются. У нас отсутствует четко отлаженный механизм защиты собственных прав самим гражданином через судебную систему и систему исполнения решений суда. Как реализуются права человека на личную безопасность, мы видели. Несмотря на обилие материалов и дискуссий о захвате заложников в Норд Осте, многие аспекты не то что не освещаются, а просто стыдливо замалчиваются. Например, как попали террористы со всем снаряжением в театральный центр? Вопрос это не просто к правоохранительным структурам, а к самой верхушке силовиков. И вряд ли мы услышим четкий ответ, потому что в этом случае после него должен стоять знак равенства и слово "отставка". По идее, так оно и должно бы быть: мы ведь не в песочке играем, а говорим о людях, погибших сейчас, в 2002 году, в центре Москвы.

Война - это немножко другое

Вопрос о мерах, которые в аналогичных случаях принимаются в других странах, не так интересен. Я живу в России. В России, где десятый год идет война в Чечне. Я живу в России, которая последние 4 года стыдливо успокаивает себя тем, что никакой войны в Чечне нет, а есть антитеррористическая операция: убьют еще двух-трех бандитов, и все. Я живу в России, которая, когда мы получаем "цинки" из Чечни, делает вид, что это частности, издержки. Бомбежки сел, аулов - тоже. Давайте будем честны и признаем: идет война. Если мы воюем, пусть будет весь комплекс мер: концентрационные лагеря, фильтрационные пункты, военные суды и для военнослужащих, и для гражданских лиц. Это будет честно.

Я не даю советов, как урегулировать ситуацию в Чечне. Я не специалист. Но давайте посмотрим, что происходит. Сначала был 1994 год - разгром российских войск в Чеченской репсублике, когда гибли бригады, горели танки и нас вышибали из Чечни, как пацанов, которые не умеют воевать. Потом был мир, который можно оценивать как угодно. Но в результате этого мира были истреблены все, кто был настроен пророссийски укрепился террористический режим, который не имел ни экономики, ни системы управления. Давайте задумаемся, на какой волне прошло у нас выдвижение новых государственных лидеров и что мы теперь имеем?

Мы до сих пор не понимаем, что воюем не с террористами, а с народом - и должны нести соответствующие издержки. Таких примеров в мире полно. Испания воюет с басками - нет проблем, Англия с ирландцами - очагов сотни. Но государства, вовлеченные в такие конфликты, понимают: теракты - это реакция народа на то, что с ним воюют.

- Если в Чечне идет война, почему там воюют милиционеры, в частности, пермские?

- Привлечение к боевым действиям в Чечне сил СОБРа, ОМОНа, милиции совершенно недопустимо. Я лично направлял обращение в МВД господину Грызлову о том, что считаю подобное отвлечение сил невозможным в условиях, когда в Пермской области не обеспечена в достаточной степени безопасность граждан. Получил ответ от замминистра: они тоже очень обеспокоены. На что вправе рассчитывать жители Пермской области при отвлечении средств и кадров? Меня не интересует место, которое занимает по разным показателям область среди 89 субъектов Федерации. Гораздо важнее - сколько преступлений против личности у нас совершается?

Давайте посмотрим, кто воюет в Чечне. Наряду с высокопрофессиональными военными - молодые ребята, отслужившие полгода, пусть даже год. Наверное, они могут нести службу в мирных условиях, но война - это немножко другое. У нас не Великая Отечественная, чтобы гнать эшелоны с Урала и из Сибири с необстрелянными ребятами на передовую, на ходу объясняя, как перезаряжается винтовка. У нас операция, которая планируется каждый день и с большим запасом. Это политикам надо понять.

Мы ехали, ехали...

- На прошлой неделе пермяки в течение двух часов находились в напряжении, ожидая посадки двух самолетов АН-24. А может быть, и удара с воздуха...

- Скажу честно: у меня в тот момент возникло совершенно определенное ощущение: вот и мы приехали. Это как с болезнями: думаем, что это далеко от нас, пока не пойдут пятна по телу. Тут мы сразу потеем, за голову хватаемся... Война вышла за пределы той территории, на которой она ведется. И теперь мы должны быть готовы каждый день.

В этом я солидарен с МВД и ФСБ: мы должны каждый свой шаг, каждую секунду оценивать с точки зрения гражданина страны, которая находится в состоянии войны. Так, как это было в Отечественную: видишь в своей деревне незнакомого человека - бегом в милицию, в НКВД. Видишь оставленный сверток - надо позвонить. О нашей расслабленности мы говорим постоянно, а что меняется? Помните, год назад телевизионщики экспериментировали? Оставят сумку на видном месте и ждут: кто поднимет? Кроме бомжей, никто и не поднимал.

Сейчас важно понять: война вышла за пределы Чечни, и мы должны жить с этим, используя все государственные институты защиты. Лучше показаться излишне подозрительным, чем оказаться излишне беспечным.

Фраза "терроризм не имеет национальности" уже набила оскомину. Да, не имеет, это понятно. Теракт в пользу Саудовской Аравии может совершить человек любой национальности, хоть бразилец. Когда человек принимает решение преступить закон, его национальность неважна. Но если Израиль воюет с Палестиной, то в первую очередь израильтяне обращают внимание на выходцев из Палестины. И криков о нарушении прав человека при этом что-то не слышно. Израильская позиция всем понятна: да, среди жителей Палестинской автономии есть очень хорошие люди, но их народ воюет с нашим. И ничего с ними не случится, если мы их лишний раз остановим, обыщем, проверим документы.

Да, терроризм не имеет национальности. Но он имеет интересы - в пользу определенных государств. И выстраивать отношения с этими государствами мы должны соответственно.

Дело не в том, чтобы обращать внимание на чеченцев или лиц кавказской национальности в целом. Нет. Мы должны обращать внимание на все то, что может угрожать нашей безопасности, жизни, здоровью наших детей, нашим интересам. Оставить где-то сверток может и русский за 20 рублей, даже не зная, что там внутри. Но если реальное представление о ситуации вбито ему в голову, он не только не возьмет сверток, но еще и сообщит об этом факте. Вот о чем речь.

Концепция национальной безопасности наряду с другими функциями должна предусматривать формирование правосознания гражданского населения Российской Федерации, направленного на помощь и взаимодействие со всеми силовыми, оперативными и иными специальными структурами. Это сознание должно быть основано не на абстрактной любви к отечеству, а на понимании, что отсутствие такого сотрудничества - это подрыв твоей же уверенности в собственной неуязвимости. _